Неточные совпадения
— Да даром, — сказал Захар, не обратив опять никакого внимания
на слова перебившего его лакея, — нога еще и доселева не зажила: все мажет
мазью; пусть-ка его!
Заболеет ли кто-нибудь из людей — Татьяна Марковна вставала даже ночью, посылала ему спирту,
мази, но отсылала
на другой день в больницу, а больше к Меланхолихе, доктора же не звала. Между тем чуть у которой-нибудь внучки язычок зачешется или брюшко немного вспучит, Кирюшка или Влас скакали, болтая локтями и ногами
на неоседланной лошади, в город, за доктором.
Примется Чертопханов расписывать своего Малек-Аделя — откуда речи берутся! А уж как он его холил и лелеял! Шерсть
на нем отливала серебром — да не старым, а новым, что с темным глянцем; повести по ней ладонью — тот же бархат! Седло, чепрачок, уздечка — вся как есть сбруя до того была ладно пригнана, в порядке, вычищена — бери карандаш и рисуй! Чертопханов — чего больше? — сам собственноручно и челку заплетал своему любимцу, и гриву и хвост мыл пивом, и даже копыта не раз
мазью смазывал…
Чиновник уселся
на тумбу около башни. Небритый и грязный цирюльник мигнул вихрастому мальчишке, тот схватил немытую банку из-под
мази, отбежал, черпнул из лужи воды и подал. Здесь бритье стоило три копейки, а стрижка — пять.
— Да какие ж выводы, Лизавета Егоровна? Если б я изобрел
мазь для ращения волос, — употребляю слово
мазь для того, чтобы не изобресть помаду при Помаде, — то я был бы богаче Ротшильда; а если бы я знал, как людям выйти из ужасных положений бескровной драмы, мое имя поставили бы
на челе человечества.
Да и не надоедлива ведь она: прибежит, сядет к тебе
на колени, вспомнит, что нужно насчет белья распорядиться, — вскочит и убежит; потом опять прибежит,
на колени сядет — и опять вспомнит, что Смарагдушке нужно пупочек бобковою
мазью потереть…
Человек он был простой и малограмотный до наивности; убежден был, что Лондон стоит
на устье Волги и что есть в мире народ, называемый хвецы[68], который исключительно занят выделкой
мази для рощения волос.
— Э, батюшка, нам с вами вдвоем всего
на свой лад не переделать! — отвечает мне тот же изобретатель растительной
мази, — а вот лучше выпьем-ка водочки, закусим селедочкой да сыграем пулечку в вистик: печаль-то как рукой снимет!
— В воздухе, — отвечает мне искреннейший мой друг, Яков Петрович, тот самый, который [44] изобрел хвецов и
мазь для ращения конских волос
на человеческих головах.
На четвертой странице появились объявления докторов по секретным болезням, «подседнокопытная
мазь от всех болезней Иванова», а также стали печататься объявления фирм: правления мануфактур Саввы Морозова, Банкирская контора Выдрина, Брокара, Ралле, Депре.
Призвали
на совет и Улитушку. Сначала об настоящем деле поговорили, что и как, не нужно ли промывательное поставить, или моренковой
мазью живот потереть, потом опять обратились к излюбленной теме и начали по пальцам рассчитывать — и все выходило именно как раз
на постный день! Евпраксеюшка алела как маков цвет, но не отнекивалась, а ссылалась
на подневольное свое положение.
Употребить эту
мазь в остроге он не смел и выжидал своего двенадцатилетнего срока каторги, после которой, выйдя
на поселение, непременно намеревался воспользоваться рецептом.
Глафира Львовна требовала одеколон, испуганная горничная подала ей летучей
мази, она велела себе лить ее
на голову… «Ah, le traître, le scélérat!
Вместо настоящего дела Зотушка научился разным художествам: отлично стряпал пряники, еще лучше умел гонять голубей, знал секреты разных
мазей, имел вообще легкую руку
на скота, почему и заведовал всей домашней скотиной, когда был «в себе», обладал искусством ругаться с стряпкой Маланьей по целым дням и т. д., и т. д.
На сцену появились разные
мази, настои
на травах, коренья, святая крещенская вода и т. д.
Он шептал долго, торопливо, а его глаз все время подозрительно бегал по сторонам, и, когда отворялась дверь, сыщик подскакивал
на стуле, точно собираясь убежать. От него пахло какой-то
мазью; казалось, что он стал менее грузен, ниже ростом и потерял свою важность.
Благодаря всем этим штучкам она слыла в обществе за женщину очень умную и в высокой степени нравственную, хотя в этом отношении, кажется, никогда не могло и быть ей опасности, так как Татьяна Васильевна с самых юных лет одновременно походила
на лягушку и
на сову, вечно была с флюсом то
на одной щеке, то
на другой, вечно пахнула какими-то аптекарскими травами,
мазями и вообще, как говорил про нее Бегушев, она принадлежала не к женщинам, а к каким-то бесполым существам, потому что не представляла в себе никаких женских признаков.
Летом
на белой шее и румяном, отшлифованном лице Натальи явились какие-то красненькие точки; мелкие, как уколы иголки, они всё-таки мешали ей, и дважды в неделю, перед сном, она усердно втирала в кожу щёк
мазь медового цвета.
Пётр лежал в постели, закинув руки под голову, бородою в потолок, искоса смотрел
на жену и находил, что она похожа
на какую-то машину, а от её
мази пахнет варёной севрюгой.
— Это значит… — говорил я в тени самому себе и мыши, грызущей старые корешки
на книжных полках шкафа, — это значит, что здесь не имеют понятия о сифилисе и язва эта никого не пугает. Да-с. А потом она возьмет и заживет. Рубец останется… Так, так, и больше ничего? Нет, не больше ничего! А разовьется вторичный — и бурный при этом — сифилис. Когда глотка болит и
на теле появятся мокнущие папулы, то поедет в больницу Семен Хотов, тридцати двух лет, и ему дадут серую
мазь… Ага!..
— Плохо лечит. Молодой. Понимаешь, глотку заложило, а он смотрит, смотрит… То грудь, то живот… Тут делов полно, а
на больницу полдня. Пока выедешь — вот те и ночь. О господи! Глотка болит, а он
мази на ноги дает.
Шуршали чуть тронутые желтым тлением амбулаторные листы. 17 июня 1916 года Семен Хотов получил шесть пакетиков ртутной целительной
мази, изобретенной давно
на спасение Семена Хотова. Мне известно, что мой предшественник говорил Семену, вручая ему
мазь...
Из ее бессвязного рассказа я понял следующее: часов в одиннадцать вечера, когда Гаврило Степаныч натирал грудь какой-то
мазью, она была в кухне; послышался страшный треск, и она в первую минуту подумала, что это валится потолок или молния разбила дерево. Вбежав в спальню, она увидела, что Гаврило Степаныч плавал в крови
на полу; он имел еще настолько силы, что рукой указал
на окно и прошептал...
Он умел сводить шелуди и коросту опять-таки какою-то «ермоловской
мазью», которая стоила один медный грош
на трех человек; вынимал соленым огурцом жар из головы; знал, что травы надо собирать с Ивана до полу-Петра, и отлично «воду показывал», то есть где можно колодец рыть.
Стаканыч, намазавший
на ночь грудь и поясницу бобковой
мазью, кряхтел и ворочался с боку
на бок.
Палагея опять вышла и
на этот раз уж приворотила целую корчагу с пареной брюквой, до такой степени провонявшей, что душина от нее перебил даже запах бобковой
мази. Она своей грязной рукой выворотила Иосафу
на тарелку огромнейшую брюкву, подала потом ему хлеба и соли; но как он ни был голоден, однако попробовал и не мог более продолжать.
О “
мази” же.
Мазь — была. Ровная, прочная, темно-коричневая, маврова, мулатова, Господо-Богова. Только не “намазан” был, а — вымазан, и даже — выварен: в адовом ли кофе лирической бессонницы, в ореховом ли настое всех сказок, в наследственной ли чужеземной прикрови — не знаю. Знаю только, что ровнее и коричневее, коричневое — и ровнее — и роднее — я краски
на лицене видела. Разве
на лице нашего шоколадного дома в Трехпрудном.
— Беги скорее к старосте, скажи ему, чтобы велел запрячь тележку да отвез бы старичка куда ему надо… ох! Да вели ему дать, бедненькому, пирожка
на дорогу… Постой, вот я волью в посудинку бузины… пусть прежде напьется хорошенько горяченького… Палашка! Вынь ей также белый хлебец из кладовой… а ты, Фекла, ступай сюда (тут она ввела бабу в «аптеку»),
на тебе
мазь, скажи ему, чтоб натирал грудь утром и вечером… Ох! С нами крестная сила!.. Ну, ступай, ступай… Господь с тобою!..
— Погодите! — закричала Фекла. — Барыня велела ему дать
мази на грудь… Старик, где у тебя сума-то? Старик!
С полок Свойкин перевел глаза
на стоявшую около него стеклянную этажерку. Тут увидел он резиновые кружочки, шарики, спринцовки, баночки с зубной пастой, капли Пьерро, капли Адельгейма, косметические мыла,
мазь для ращения волос…
«Странные люди, ей-богу! — подумал он. — Чего ради они напускают
на свои лица ученый колер? Дерут с ближнего втридорога, продают
мази для ращения волос, а глядя
на их лица, можно подумать, что они и в самом деле жрецы науки. Пишут по-латыни, говорят по-немецки… Средневековое из себя что-то корчат… В здоровом состоянии не замечаешь этих сухих, черствых физиономий, а вот как заболеешь, как я теперь, то и ужаснешься, что святое дело попало в руки этой бесчувственной утюжной фигуры…»
Опухоль была очень болезненна, и поэтому
на первый раз я втер
мазь не сильно.
Я вторично втер в опухоль
мазь,
на этот раз сильнее.
— Это я себе руку зарезал
на работе… Фельдшер посыпал каким-то пульвером, и еще больше заболела. Только я понял, что фельдшер неправильно сделает. «Нет, — я думаю, — надо не так». Взял спермацетной
мази, снапса и вазелина, сделал
мазь, положил
на тряпку, и все сделалось сторовое. Теперь уже можно работать, а раньше эту целую неделю и не работал.
А маленький принц горит по-прежнему. Нарывает сплошь все трепещущее в жару тельце и изменившееся до неузнаваемости личико.
На руках у него надеты маленькие мешочки, чтобы он не мог чесать себе тело и лицо. И весь он натерт какой-то ужасной, дурно пахнущей
мазью.
Когда в горшке вода закипела белым ключом, то над ним как будто прошумела буря, как будто застучал крупный дождь, как будто прогремел сильный гром; наконец, раздалось из него писклявым и резким голосом, похожим
на визг железа, чертящего по точилу, трижды слово: «Лети, лети, лети!» Тут Катруся поспешно натерлась какой-то
мазью и улетела в трубу.
К нему съезжались и сходились больные со всех окрестных деревень, так что у нас образовалось нечто вроде амбулатории с целой аптекой, причем отпускать и развешивать лекарства, а также варить сложные
мази лежало
на моей обязанности А. П. как врача не щадили даже по ночам.
Подачкин (качаясь
на стуле). А почему ж не так, почему ж? Однако не худо, братец, понимаешь… ну, ты сам разумная голова… без
мази и воз с места не тронется, а с нею въедем, пожалуй, хоть в спальню к герцогине.
Стучат-гремят по обеим сторонам кузнецы — пики куют, мечи правят. Старички из пушек воробьиные гнезда выпихивают, самоварной
мазью медь начищают. Бабы из солдатских запасных штанов моль веничком выбивают, мундиры штопают, — слезы по ниткам так и бегут. Мужички
на грядках ряды вздваивают, сами себе
на лапти наступают.